Они думают, что я хочу откусить им нос или уши. Жители села. Собака для них - дикий зверь. Когда я слышу, как мама предупреждает ребенка, который протягивает мне руку - будь осторожен, или он тебя укусит - я действительно хочу укусить. Но мамочка.
Иногда, когда я встречаю человека, воспитанного не в сочувствии и уважении к собакам, а в страхе перед ними, замерзающем при виде меня, как соляной столб, во мне проникает дух противоположности. Потом я злобно ем. И мы оба получаем удовольствие. Я развлекаюсь и требую уважения, - подтверждает он свое мировоззрение. Но иногда взгляды людей можно изменить.
Однажды садовник ужасно боялся меня и все время спрашивал, не кусаю ли я. Теперь он ручной. Если я не здороваюсь с ним, я не облизываюсь и не облизываю, потому что мне приходится внимательно изучать, кто расписался на деревьях и фонарях, то он злится. Он думает, что я его недооцениваю, он грустит и даже подозревает, что мне плохо.
Эх, как тяжело наладить отношения с этими людьми. Я не терплю велосипеды и мотоциклы. У меня нет уверенности в байке. Вроде бы катается, никому не мешает, а может вдруг и подпрыгивает. Атака из засады. Поэтому велосипед нужно предупредить, чтобы он не взвесился, не испугался и не прогнал. Мотоциклы еще хуже, потому что они рычат, воняют и прячутся.
Во время прогулки наши пути расходятся с вами. У них есть друзья, а у меня свои. Их друзья гуляют с моими друзьями. И каждый круг общения озабочен собой. Как и в политике - само государство, само общество. Люди говорят о других людях, а мы бегаем, запасаемся запасами, собираем палки или скачем вдоль забора, лая на тех, кто по ту сторону.
Niektórych ludzi to irytuje, ale gdyby rozumieli, co szczekają ci zza płotu, też by się odszczekiwali. Nie powinni się też dziwić, że gdy się spotkamy z takim pyskaczem oko w oko, mamy ochotę przejść do czynów gwałtownych. Albo robić takie wrażenie, bo w końcu smycz nas chroni i zawsze można się potem puszyć w towarzystwie - gdyby nie obroża i smycz, spuściłbym kundlowi niezłe manto.